Джи не смел приблизиться к ней. Особенно, когда услышал "Реборн". Кажется, он никогда никого так ненавидел, как этого мужчину, которого, к тому же, не знал. Но ненавидел. Той ненавистью, которая готова разорвать ее обладателя в клочья, лишь бы найти выход. Он встал, отошел к стене, отвернулся. Спина его окаменела. И что это было за шоу? К чему? Если любит она другого.
Уходи. - коротко бросил он. - Уходи и не смей что-то сделать с собой. Уходи, найди фонтан, Реборна и живи себе счастливо. Я не приношу счастья. Никогда его не приносил. Уходи.

За мной нельзя было возвращаться. За отставшими не возвращаются. - он говорил это в стену. - Мне никто никогда не был нужен, как и я кому бы то ни было. Я всегда предоставлен сам себе, волнуюсь только за себя. И с любым мужчиной тебе было бы лучше, чем со мной. Ладно, что у меня ни копейки. Заработать я могу. Но... У меня нет чувства семьи, у меня нет семьи. Я привык быть один, даже если меня рвет от одиночества, даже я готов умереть от одиночество, я остаюсь один. Знаешь, почему? Никто не выдержит меня. - он помолчал и продолжил. - Кто-то когда-то сказал, что любой конец - это начало. Для тебя - это начало счастливой жизни. Для меня - упоительного, тошнотворного, безысходного, мерзкого, липкого, дрожащего от холода и омерзения одиночества. - Он слышал, как за спиной что-то шелестит. Между ним и Бьянки воздвигалась стена. Арчери же привычно запирался в себе, вкалывал в вены обезболивающее наигранного безразличия, откусывал от губ кусочки кожи и молчал, запираясь на все большие замки.

Если я поплыву, если я решусь согласиться, то... То мои чувства выдадут меня с головой. А я... Я не могу дать ничего, кроме любви. А так нельзя. С милым, конечно, рай в шалаше... Глупо. Я даже не мужчина. Мальчишка!..
Плыви без меня, - сказал он, не глядя. - Я не смогу. - Джи ушел в другую комнату и сел. Глаза его смотрели в стену, взгляд же устремился в себя.

Джи не смотрел на нее. Его взгляд был обращен только в себя. Весь мир подернулся сероватой дымкой, скрадывающей чувства. Он сел, очутившись в воде, помотал головой. Достав все тот же нож, взвесил в руке лезвие.
Или ты сейчас уходишь одна или... - тонкая алая полоска перечертила горло. Прокатились две капли крови и растворились в воде. - Иди, - Шанс? Я не приду к тебе. Не жди. Если видишь корабль, плыви к нему. В Стамбул. Ты чего там задумал? Мне нужно закончить одно дело. Какое еще дело? Ты не поверишь... Джи усмехнулся и надавил сильнее. Оно называется жизнью. Резкое движение, и горячий алый поток брызнул. Джи упал в воду и не двигался. Лицо его погрузилось полностью. Глаза открыты. В почти прозрачной воде, разъедающей заживо его раны, виднелись отголоски неба. Джи?! Вода вокруг стала розоватой, затем почти красной. Джи улыбнулся и моргнул.

Джи смотрел на нее, не моргая. Все раны, что были на теле, жгло. Он с трудом сглотнул, из уголка губ выкатилась ниточка крови. Губы изогнулись в улыбке.
Ты красивая. - прерывистый вдох. Он чувствовал, как холодеют кончики пальцев. - Ну, вот, - от выкашлял какой-то комок, - Я вырвал тебя из себя. И больше во мне ничего не осталось. - Поток крови стал сильнее. - Пустой. Пустому существу незачем тратить кислород. - закашлялся. - Прощай, - через силу улыбнулся, глядя наверх. На Бьянки. - Надеюсь, что увидимся нескоро. И... - коряво двигая рукой, вложил ей в ладонь небольшой красный кулон. - Отдаю тебе себя. Береги меня, - вздохнув, замер. Глаза его потеряли всякое выражение, только на губах играла какая-то слишком непривычная, мечтательная улыбка.

Мускулы его медленно сжались и расслабились также медленно. Потихоньку, как ненавязчивая кошка, его тело растворилось в серовато-несвежем дыме, пахнущем растоптанными мечтами. Единственное, что осталось, это его запах. Чуть кисловатый, бродяжний, сигаретный, но мужской. И кулон. В темницу ворвался мельтем. Взъерошил воду, окутал Бьянки жаром и умчался в сторону островка, прошелся по шерсти пса, прошептал что-то в вислые уши, бегло обнял лежащего на гальке человека и радостным порывом летней надежды вернулся к Бьянки, тяжело дыша и улыбаясь, как самый счастливый человек на свете. Мельтем закружился и опал. На берегу Джи открыл глаза и увидел взволнованную рыжую морду. Его глаза моргнули, и их них выкатились слезы. две сверкающие капли скатились по щекам и упали на гальку. Слезы надежды, не отчаяния, как прежде.
Все, меня гонят.